XX век
Между тем наступил XX век. Но новая жизнь не сразу коснулась монастыря, хотя в воздухе уже носилось ожидание грядущих катаклизмов. Как и прежде, здесь молились, поминали умерших; дважды в год, 22 июня и 25 августа, совершались крестные ходы вокруг монастыря, на Петров день устраивали многолюдную ярмарку. Богомольцы целыми приходами, порой в 250-300 человек, во главе со священниками совершали паломничества в Екатерининскую пустынь.
Ни кипение политических страстей в обеих столицах, ни пожары и погромы революции 1905 года не коснулись Свято-Екатерининской пустыни. В ноябре 1908 года должно было исполниться 250 лет со дня чудесного явления святой великомученицы Екатерины Государю Алексею Михайловичу. Обитель готовилась к торжеству. Екатеринин день в том году обещал быть особенно праздничным и многолюдным.
Но Бог судил иначе. 13 сентября 1908 года в монастыре случилась беда. После утреннего богослужения в своей келии тремя револьверными выстрелами был убит настоятель Екатерининской пустыни игумен Мартирий.
Очевидно, убийство было совершено с целью грабежа. Подозревались певчий, мещанин из города Егорьевска и крестьянин, чьи паспорта оказались брошенными в монастырской гостинице. Вскоре волна подобных ограблений прокатилась и по другим церквам и обителям Подмосковья. Спустя два месяца в «Московских ведомостях» была напечатана статья, на первый взгляд, не связанная с убийством в Екатерининской пустыни. В увлекательной форме в статье рассказывалось о перестрелке чинов охранного отделения с неким анархистом. Перестрелка на даче у станции Лосиноостровская продолжалась с вечера до полудня следующего дня. Загнанный на чердак и окруженный со всех сторон, раненный в руку, грудь и голову, молодой человек со словами: «Анархисты не сдаются, а умирают», — выстрелил себе в висок. {…} В кармане его пиджака были найдены документы на имя человека, подозревавшегося в убийстве настоятеля Екатерининской пустыни.
Вскоре были схвачены и двое его сообщников. Оказалось, что это так называемые «максы» — боевики-максималисты, к чьим услугам часто прибегали социал-революционеры для пополнения партийных касс.
Обстоятельства этого дела были впоследствии забыты. О трагическом событии напоминал лишь белокаменный памятник — единственное надгробие, каким-то чудом сохранившееся в стенах монастыря за годы советской власти. Надпись, высеченная на надгробии, гласит: «Под сим камнем покоится прах игумена Мартирия. Род. в Москве 28 июня 1840 г. 15-ти лет поступил в Николо-Угрешский монастырь. 38 лет прожил там, назначен настоятелем Екатерининской пустыни. Управлял 6 лет и 3 месяца. Убиен в 9 часов утра 13 сентября 1908 года».
Господь не случайно сохранил надгробие над невинно убиенным игуменом. Злодейское убийство настоятеля Екатерининской пустыни стало как бы роковым предвестником будущих несчастий святой обители.
Первую мировую войну Екатерининская пустынь встретила, руководимая игуменом Пантелеимоном, который настоятельствовал с 25 октября 1915 года вплоть до закрытия монастыря в 1918 году.
С началом войны беженцы из разоренных германцами западных областей России направляются в Москву, где ищут себе пристанища и защиты. Покидают родные пепелища большие и малые монастыри вместе с богадельнями, приютами и школами. Беженцы размещаются по казармам и ночлежкам, приходским школам, частным особнякам и квартирам.
Великая княгиня Елизавета Феодоровна отдает свой только что выстроенный Дом дешевых квартир в Москве в Старомонетном переулке Турковицкому Холмскому монастырю и его приюту. Митрополит Московский предоставляет свою дачу в Черкизове Рижскому женскому монастырю. Через полгода мучительных странствий в начале февраля 1915 года прибывает в Москву большой Красностокский женский монастырь из-под Гродно. Монастырю, руководимому игуменией Еленой (Коноваловой), отдает Александрийский дворец в Нескучном саду Государь Николай Александрович.
Именно этим красностокским монахиням предстояло через несколько лет вселиться в опустевшие здания Екатерининской пустыни.
По ходатайству святого Патриарха Тихона, к которому обратилась за помощью игумения Елена, красностокским монахиням были предложены помещения Свято-Екатерининской пустыни. Остававшиеся в мужской обители монахи по указу Святейшего Синода в 1918 году были переведены в разные монастыри Московской губернии.
По закону о социализации земли, монастырям, подлежащим закрытию, предоставлялась возможность «самореорганизовываться» в трудовые артели. И Екатерининская пустынь после заселения ее монахинями – их было сто шестьдесят четыре — была превращена в одно из таких хозяйств. При этом в монастыре был оставлен один действующий Екатерининский храм, который обрел статус обычной приходской церкви.
Первые годы существования на новом месте были невероятно трудными: пришлось терпеть холод и голод, но красностокские матушки не опускали рук. «Сестрам просвещения», как называли их в родном Красностоке, пришлось и лес пилить, и пни корчевать, и землю пахать. На Бога не роптали, смиренно трудились, молились. И случилось чудо. Через несколько лет монахини настолько наладили монастырское хозяйство, что не только кормили всю округу, но, имея еще и медицинские навыки, лечили приболевших жителей из близлежащих деревень.
Изменились и некоторые правила жизни в самом монастыре. Ходить с чудотворной иконой по окрестным деревням было теперь запрещено. Однако жители окрестных сел получили возможность прийти на ночную Рождественскую или Пасхальную службу всей семьей, даже с маленькими детьми. По-прежнему устраивалась ярмарка на Петров день, как и раньше, съезжалось на нее множество народу.
Настоятелем Свято-Екатерининского храма был священник Красностокского монастыря протоиерей Ярослав (Савицкий), диаконом — Иаков (Ференец). Оба были уроженцы Гродненской губернии. Оба эвакуировались в начале Первой мировой войны вместе с Красностокским монастырем, приютом и многочисленными школьными учреждениями, находившимися при нем. Отец Ярослав и отец диакон Иаков испытали на себе все лишения и невзгоды беженцев, но не бросили своих пасомых.
По прибытии в Свято-Екатерининскую пустынь, они поселились вместе со своими семьями за монастырской оградой в двух домиках, относившихся прежде к монастырскому гостиному двору. Семья Ференцев отличалась необыкновенной музыкальностью. Нередко они устраивали домашние концерты, в которых принимал участие даже знаменитый солист Большого театра М. Д. Михайлов, приезжавший к своим музыкально одаренным друзьям из Москвы.
Когда в 1928 году отец Ярослав был изгнан властями из Свято-Екатерининской пустыни и перешел служить во Флоро-лаврскую церковь села Ям, настоятелем Екатерининского храма стал игумен Пантелеимон (Кунахович), также уроженец Гродненщины.
В числе святынь, привезенных беженцами с родины и размещенных в Екатерининской пустыне, была редкой красоты чудотворная Красностокская икона Божией Матери. История написания ее еще не разгадана. По одной версии — это копия с подлинника, попавшего на территорию Польши во времена военных походов Государя Алексея Михайловича. По другой — икона является оригинальным произведением немецкого художника И. Шреттера — протестанта, перешедшего в католичество. В числе ценностей, привезенных беженцами в Москву и оказавшихся затем в запасниках Государственного исторического музея, был портрет Евфросинии Тышкевич. На нем имеется самое первое изображение чудотворной иконы. Супруги Тышкевичи были владельцами фольварка Ружаный Сток или Красносток, где икона прославилась чудесами и где в середине XVII века в честь иконы был основан доминиканский Ружаностокский монастырь.
С середины XIX века сам монастырь и его святыни перешли к православным. Западнорусские земли издавна были ареной самой непримиримой борьбы между православными, католиками и униатами. Существование православных церквей и монастырей было сопряжено с немалой опасностью. Утверждение православия в этих условиях было сродни воинскому подвигу, защите Отечества от иноземных захватчиков.
Красностокские беженцы в советской России также не нашли ни покоя, ни уверенности в завтрашнем дне. Свято-Екатерининская пустынь постоянно была на грани закрытия. И священники, и монахини подвергались нападкам властей, издевательствам со стороны активистов-безбожников. Юродивая Татьянушка, привезенная монахинями с Гродненщины, пророчила матушкам беды и разорение. Действительно, монастырь со своим неукоснительным стоянием пред Господом и бескорыстной помощью людям доживал последние дни. Представители новой власти снисходительно наблюдали, как монастырь кормит и лечит всю округу, и в то же время вели самую грубую антирелигиозную кампанию. Кроме того, монахиням ставились все новые и новые обязательные условия, несовместимые с церковной жизнью.
Пустынь была обречена.
Лето 1931 года подходило к концу. Хлеба убрали, но полевые работы были еще в полном разгаре. И тут пришла бумага из Москвы: в двадцать четыре часа очистить помещения монастыря. Большинству ехать было некуда. Но даже если и оставались у кого-то родственники на родине, попасть туда было уже невозможно: в 1922 году Красносток отошел к Польше, а сам монастырь еще раньше был захвачен католиками.
Некоторых матушек-сирот «разбирали» по своим семьям местные жители. Несколько монахинь сняли комнаты у жителей окрестных деревень и поселка. Кому-то удалось устроиться в Москве, в Пестовском переулке, где до революции размещалось подворье Екатерининской пустыни.
Все же более шестидесяти монахинь смогли получить разрешение и по документам беженок выехали в Белоруссию. Там, в Гродно матушки соединились вскоре в стенах Рождество-Богородичного монастыря и безропотно продолжили свой подвиг служения Богу и людям. Когда же в начале 60-х годов и этот монастырь был закрыт, бездомных скиталиц приютил мужской Жировицкий монастырь, предоставив им здание семинарии, закрытой в те же самые годы.
Первые аресты красностокских монахинь последовали сразу же после закрытия монастыря. Была арестована настоятельница монастыря игумения Елена (Коновалова) и несколько сестер. Все были высланы в Казахстан сроком на три или пять лет. Некоторые умерли в заключении. В 1934 году игумения Елена, вернувшись из ссылки, отправилась по решению ОГПУ за «101-й километр» — в город Малоярославец Калужской области. Сестры постоянно навещали ее, собирали средства ей на жизнь. Она оставалась духовным руководителем красностокских монахинь: ничто не предпринималось без ее благословения. Пятого сентября 1937 года игумения Елена в возрасте семидесяти лет отошла ко Господу и была похоронена на городском кладбище. Через две недели после ее кончины в Малоярославце начались повальные аресты, которые, как правило, оканчивались расстрелами. Так, отпевавший матушку отец Зосима (Трубачев) был арестован и расстрелян под Москвой на Бутовском полигоне (ныне он прославлен в лике святых).